Рассказ ветерана Великой Отечественной войны Павла Павловича Ивонцына удивил обыденностью, с которой произносились имена наших легендарных полководцев – Г.К.Жукова, А.М.Василевского, Б.М.Шапошникова, С.М.Штеменко…
Между тем удивительного ничего нет: с июня 1940 –го по май 1943 года он служил в Генеральном штабе РККА – сначала заведующим делопроизводством Ближневосточного отдела, а потом адъютантом заместителя начальника Оперативного управления. Имел воинские звания: техник – интендант второго, первого ранга и старший лейтенант административной службы. Как и все, кто пережил этот день – 22 июня 1941 года, Павел Павлович хорошо, до малейших деталей, помнил и предшествовавшие ему события, и час, когда в каждый дом вошло страшное слово «война».
Накануне, 21 июня 1941 года, сотрудники Ближневосточного (начальник отдела М.Н.Шарохин, старший помощник начальника отдела С.М.Штеменко) и других отделов Оперативного управления Генштаба возвратились из Мары и Ашхабада, где участвовали в штабных учениях Среднеазиатского военного округа. После иссушающей туркменской жары, многодневной поездки в поезде (а были еще с 15 мая и штабные учения в Закавказском военном округе) предстояло два дня отдыха – 22 и 23 июня.
Однако лишь первую половину первого из этих двух дней, 22 июня, Ивонцын провел дома со своей семьей, в поездке по московским магазинам. Когда он с женой возвратился в свою комнату коммунальной квартиры дома, где жили семьи сотрудников Генштаба, то от соседей узнал, что из Генштаба приходила машина и ему предписано немедля явиться туда: началась война с фашистской Германией.
В зале заседаний Генштаба вдоль стен были расставлены столы, за которыми напряженно работали сотрудники всех направлений и отделов Оперативного управления. Рядом – телеграф. Здесь же секретная часть, куда поступала вся корреспонденция и где П.П.Ивонцыну предстояло нести дежурство. Объем информации, поступавшей с фронтов, был огромен. Наиболее срочная и важная информация тут же сообщалась начальникам Оперативного управления и Генштаба, а остальная проходила соответствующую обработку. К концу дня составлялся сводный отчет, на карты наносилась обстановка на фронтах, и с этими документами начальник Генштаба или Оперативного управления ехал для доклада в Ставку Верховного Главнокомандования. Павел Павлович отмечал высокий профессионализм работавших в Оперативном управлении машинисток, то, с какой быстротой машинистка печатала примерно пятидесятистраничный сводный отчет о положении на фронтах ( печатала на слух, казалось, не глядя ни на текст, ни на свои пальцы и практически не совершая ошибок).
 В один из первых дней войны во время дежурства П.П.Ивонцына в секретную часть поступила срочная шифротелеграмма с Западного фронта. Следовало немедленно ознакомить с ней начальника Генштаба Г.К.Жукова. Вот как Ивонцын вспоминал ту ( и единственную) свою встречу с Жуковым: «Я пошел в кабинет начальника Генштаба. Но ни в приемной, ни в самом кабинете никого не было. Снова вышел в коридор и вижу, что слева по коридору идет Г.К.Жуков, а за ним следует Г.М.Маленков. Я подошел к идущему Жукову и доложил о поступившей шифротелеграмме. Прочитав ее, он грубо выругался, тут же положил бумагу на колено, написал резолюцию, вернул мне документ и ушел в свой кабинет. Да. Жуков был резким человеком, но и талантливым военачальником. С его мнением всегда считался Сталин».
Вскоре война дошла и до Москвы, которая вечером 22 июля подверглась первому налету вражеской авиации. Когда объявили воздушную тревогу, то все свободные от работы сотрудники Генштаба ушли в бомбоубежище, а П.П.Ивонцын с товарищем по службе во время бомбежки были в приемной начальника Генштаба.
Вечером 23 июля, когда Ивонцын с сослуживцем возвращались домой, в пути, на набережной Москвы – реки, недалеко от строительной площадки Дворца Советов, их застал сигнал о воздушной тревоге. В лучах прожекторов хорошо был виден летящий вражеский самолет. Через несколько секунд раздался нарастающий свист и на землю посыпались зажигательные бомбы. Много их было сброшено на другой стороне Москвы – реки, а также на здание Президиума Верховного Совета СССР. На стройплощадке Дома Советов вспыхнул большой пожар, который вскоре начали тушить прибывшие пожарные. Дежурившие на здании Верховного Совета сбрасывали зажигательные бомбы с крыши, а П.П.Ивонцын, его товарищ и москвичи – бойцы СПВО стали их тушить, бросая в реку, в бочки с водой или засыпая песком.
Наблюдая за вражеским самолетом, они увидели, как из чердачного окна расположенного неподалеку жилого дома кто–то подает световые сигналы. Туда тотчас были направлены люди. После этого началась бомбардировка фугасными бомбами. В Замоскворечье вспыхнуло несколько пожаров. Когда П.П.Ивонцын пришел домой, бомбардировка продолжалась. От близких взрывов содрогался и девятиэтажный дом, где жили Ивонцыны. По окончании бомбардировки на улице лежали груды битого оконного стекла.
В дальнейшем по мере приближения немцев к Москве налеты авиации усилились. Особенно много неприятностей москвичам доставляли сигналы о воздушной тревоге утром, когда все стремились на работу (транспорт замирал, люди укрывались в убежища).
Нарушалась нормальная работа заводов, фабрик, учреждений, магазинов. В трудных условиях работал и Генштаб. Во время воздушных налетов сначала для работы использовали убежище, оборудованное в подвале Генштаба, затем – станцию метро «Белорусская». Позднее, когда Генштаб переехал в дома № 33 и 35 по улице Кирова, в его распоряжение была передана станция метро «Кировская». Здесь находились узел связи, рабочие места для сотрудников направлений, кабинеты начальника Генштаба и Верховного Главнокомандующего. Поезда проходили мимо станции «Кировская» не останавливаясь.
Надвигалась осень 1941 года. Положение столицы становилось все более угрожающим: 30 сентября враг начал свое генеральное наступление на Москву. 3 октября немецкие танки ворвались в Орел. 6 октября пал Брянск, 12 октября – Калуга. Под Вязьмой в окружении сражались четыре армии, войска трех фронтов. Население Москвы заметно уменьшилось. Мужчины ушли в армию и народное ополчение.
Женщины и дети были либо эвакуированы, либо встали к станкам вместо мужчин. Очень многие строили укрепления на подступах к городу. Да и в самом городе – прямо на улицах – появились надолбы, противотанковые ежи, противопехотные заграждения. Часть правительства переехала в Куйбышев. Чтобы при любых обстоятельствах обеспечить надежное управление войсками, 17 октября Генеральный штаб был эвакуирован в Арзамас. В Москве на прежнем месте оставалась лишь небольшая оперативная группа под руководством А.М.Василевского. Предстояло уехать в Арзамас и П.П.Ивонцыну. На Курском вокзале, куда он явился, заместитель начальника Оперативного управления М.Н.Шарохин распорядился: «Иди домой, соберись. А я пришлю свою машину, которая тебя увезет прямо в Арзамас». Однако зря ждал П.П.Ивонцын машину. Позднее выяснилось, что водитель весьма своеобразно выполнил приказ Шарохина: он погрузил в машину свою семью, личные вещи и уехал в Арзамас, оставив Ивонцына в Москве (!).
Когда надежда на машину кончилась, П.П.Ивонцын переждал начавшийся налет вражеской авиации, простился с женой и поздно вечером пошел к зданию Генерального штаба на улице Кирова. Выйдя на Таганскую площадь, еще раз оглянулся на свой дом. Обезлюдевшая, покрытая темнотой Москва словно замерла в предчувствии чего– то очень страшного.
Во дворе Генерального штаба Павел Павлович увидел грузовые автомобили – для экстренной эвакуации в случае прорыва немцев. В Генштабе было непривычно тихо, ощущалась какая-то пустота.
Сотрудники секретной части, куда он прежде всего обратился, порекомендовали ему идти и представиться лично А.М.Василевскому.
Кабинет Василевского был невелик. У окна стояли стол, стулья. Здесь же кровать. Александр Михайлович предложил вошедшему присесть, внимательно выслушал, сказал, что отправить его в Арзамас пока не может и чтобы он оставался здесь – работал в секретной части. Сейчас, спустя много лет, П.П.Ивонцын вспоминает о А.М.Василевском как об очень культурном, вежливом человеке, авторитетнейшем военачальнике.
Бомбежки Москвы усиливались. Пострадал от вражеской авиации и Генеральный штаб. В ночь на 29 октября Ивонцын дежурил в секретной части. В назначенное время пошел докладывать Василевскому о поступившей на этот час почте. Во время просмотра почты раздался телефонный звонок – звонили, видимо, о новом ухудшении обстановки под Москвой. Догадаться несложно, так как всегда в трудные моменты вместо грубых слов Александр Михайлович чуть громче, с нажимом, выговаривал «а». Это свидетельствовало, что он действительно взволнован. После доклада Ивонцын вышел в коридор, где его увидел адъютант заместителя начальника Генштаба Карпоносова и попросил помочь в оборудовании кабинета. Когда они расстилали на полу ковер, раздался мощный взрыв. Все здание заходило ходуном: казалось, что оно вот-вот развалится. Послышались треск, звон стекла. Выйдя из кабинета Карпоносова, они увидели, что по коридору в сторону подземного перехода на станцию метро «Кировская» идут Василевский и Маленков. У Василевского по лицу, порезанному выбитыми стеклами, текла кровь. Кроме ущерба, причиненного зданию взрывом, были уничтожены несколько автомашин, убиты три шофера и ранены 15 офицеров.
Налеты на Москву продолжались до 9 июня 1943 года. Причем бывали случаи, когда, пользуясь низкой облачностью, туманом, немецкие самолеты прорывались к центру города и днем. Так, днем на Большой театр, площадь Ногина были сброшены бомбы, вызвавшие человеческие жертвы.
Всего за годы войны авиация противника совершила 141 налет на Москву. Сброшено 1610 фугасных и более ста тысяч зажигательных бомб.
Обстановка в октябре 1941 года отличалась исключительной сложностью, противоречивостью. Чтобы получить точную информацию о ситуации на главном, московском направлении, каждое утро несколько офицеров Генштаба садились в машины и объезжали штабы армий, которые находились всего в 20-30 километрах от Москвы.
Информация наносилась на рабочие карты начальника Оперативного управления Генштаба и докладывалась Ставке. Такими были те критические дни в Москве – дни, когда решалось столь многое для нашей страны в беспощадной схватке с фашизмом. В декабре 1941 года основной состав Генштаба возвратился из Арзамаса в Москву. В работе Оперативного управления Генштаба установился более четкий ритм. Б.М.Шапошников (он стал начальником Генштаба 30 июля 1941 года в связи с назначением Г.К.Жукова командующим Резервным фронтом) и А.М.Василевский получили возможность сосредоточиться на решении крупных, стратегических вопросов. Ежедневно ( бывало, и по два раза в день) они ездили с докладами в Ставку.
В связи с отъездом из Москвы в Куйбышев некоторых управлений и отделов на П.П.Ивонцына временно была возложена обязанность по составлению ведомостей и выдаче заработной платы сотрудникам Оперативного управления Генштаба, а также Б.М.Шапошникову. По этой причине он неоднократно бывал у Шапошникова в кабинете. Несмотря на высокое служебное положение и напряженную военную обстановку, требовавшую огромных затрат нервной энергии, Шапошников всегда был спокоен, доброжелателен, внимателен к подчиненным. П.П.Ивонцын вспоминал, что, когда он заходил в кабинет начальника Генштаба, видел Шапошникова в белой рубашке, с подтяжками (китель висел на спинке стула), обращавшегося к нему: «Заходите, голубчик, заходите.» (Это обращение «голубчик» было любимым в лексиконе Шапошникова).
В 1942 году руководство Генштаба снова переместилось из дома № 33 по улице Кирова во флигель – дом № 35. Здесь П.П.Ивонцын через сутки дежурил, выполняя обязанности адьютанта начальника Оперативного управления, заключавшиеся в ведении делопроизводства, докладе полученной корреспонденции, в последующей передаче ее исполнителям, в вызове сотрудников направлений и отделов к руководству Оперативного управления. К ежедневной поездке в Ставку собирал требуемые для доклада документы (карты, разные справки…).
Во время работы в Генштабе и позднее на фронтах П.П.Ивонцын встречался со многими прославленными военачальниками: Н.Я.Ватутиным, К.К.Рокоссовским, Ф.И.Толбухиным, Р.Я.Малиновским, В.Д.Соколовским, А.И.Антоновым… Рассказать обо всех не позволяет ограниченная площадь настоящего издания.
Однажды довелось ему побеседовать по телефону с Верховным Главнокомандующим И.В.Сталиным. Было это в начале 1943 года, когда П.П.Ивонцын дежурил в приемной начальника Оперативного управления Генштаба А.Н.Боголюбова.
Вечером, после обеда, А.Н.Боголюбов сказал Ивонцыну, что пойдет отдохнуть, а если кто позвонит, то надо говорить, что он только вышел и сейчас подойдет. Вскоре зазвонил кремлевский телефон. Ивонцын подошел, снял трубку и доложил свою фамилию, должность и звание. Звонивший спросил: «Где Боголюбов?» Ивонцын: «Кто спрашивает?» И только тут по отчетливо звучавшему акценту понял, что звонит сам Сталин. Сталин, не называя себя: «Отвечайте, где же Боголюбов?» П.П.Ивонцын не решился лгать Сталину и сказал: «Сейчас отдыхает. Прикажете разбудить?» Сталин ответил: «Не надо – пусть спит», - повесил трубку.
Павел Павлович сразу доложил о звонке Сталина Боголюбову. Утром, когда Ивонцын пришел по вызову Боголюбова в его кабинет, тот, ночью ездивший для доклада Сталину, посмотрел на него, но промолчал. Позднее Павел Павлович узнал, что Сталин сделал Боголюбову замечание за нарушение установленного распорядка и сказал: «Ваш адъютант не научен говорить неправду».
Рассказанное П.П.Ивонцыным – лишь маленький эпизод в череде тех событий, очевидцем и участником которых он был. Во время службы в Генштабе П.П.Ивонцын трижды настойчиво писал рапорт об отправке его на фронт. Однако каждый раз получал отказ и предупреждение, что при повторении подобных рапортов будет отправлен не на фронт, а на гауптвахту. И все же в конечном итоге сложившиеся обстоятельства оказались благоприятны и ему дали возможность 24 мая 1943 года уехать на фронт.
После Генштаба П.П.Ивонцын проходил службу на Волховском, Степном, 2-м и 3-м Украинских фронтах. Демобилизовался лишь в 1946 году в звании капитана. 16 наград ( в том числе два ордена Отечественной войны 2-й степени, два ордена Красной Звезды) – наглядное свидетельство его ратного труда.
И спустя много лет Павел Павлович был все так же инициативен, стремился пере-дать молодежи память о подвигах их дедов, отстоявших независимость нашей Родины. Несколько лет он работал в музее истории и трудовой славы ГМП «Звездочка». Им создан музей в школе № 19 на о.Ягры. Написанные П.П.Ивонцыным и переданные в городские музей и архив воспоминания, несомненно, представляют большой интерес.

А.Бобрецов