Владимир Гаврилович Помелов в Северодвинске с августа 1936 года, когда здесь, на болотистом берегу Никольского устья, кроме строений бывшего Николо – Корельского монастыря, стоявших у дебаркадера пароходов «Иван Каляев», «Некрасов», и деловито суетящихся людей, пожалуй, ничего еще и не было. Приехал, прочитав в архангельской газете объявление о том, что Архсудострою требуются рабочие для работы по адресу: г.Архангельск, Никольское устье, Архсудострой. Впоследствии по этому адресу он и получал письма от родных и знакомых. Ежедневно переполненный пароход «Вычегжанин» привозил сюда новую партию рабочих и почти столько же увозил обратно. Отмечая высокую текучесть кадров (иные уезжали, отработав всего несколько дней), Владимир Гаврилович не считает, что оставшиеся здесь первостроители совершали что – то героическое.  Нет, люди просто жили: работали, отдыхали, с оптимизмом смотрели в будущее.
В.Г.Помелов сначала занимался заготовкой бревен для строительства линии элек-тропередачи Архангельск – Судострой, затем – засыпкой песком топких болот ( там, где вскоре появится улица Беломорская), а с сентября 1936 года стал плотником, возводил первые бараки.
Первостроитель вспоминает:
- Помню случай. Взялись мы за бревно, чтобы поднять его с земли на верхний венец здания. А один плотник кряхтит и ругается – такая у него была привычка. Тут сзади подходит начальник строительства И.Т.Кирилкин и с улыбкой укоризненно говорит: «Поднять надо сначала, а потом уже ругаться». Мы все стоим и смеемся. Вообще любил Кирилкин пошутить, легко находил общий язык с нами, рабочими.
Особо запомнился приезд на стройку (23 июня 1937 года) героев освоения Арктики О.Ю. Шмидта, М.В. Водопьянова, В.С. Молокова … День объявили нерабочим, и у специально сооруженной трибуны собрались практически все празднично по такому случаю одетые судостроевцы (около двух тысяч человек). Мне удалось пробраться к самой трибуне. Было солнечно, но с ветерком: помню, как у Шмидта развевало его известную всей стране бороду. Большое впечатление произвели слова Водопьянова, наверное, отразившие мечту многих: «Был я пастухом. И думал ли, что когда – нибудь буду летать …»
А осенью 1937 года в Судострой приезжал артист Игорь Ильинский. Доставили его из Архангельска на большом  катере с несколько претенциозным названием «Кит». Наши острословы эти три буквы расшифровали так: «Кирилкин Иван Тарасович». Клубный зал (днем в нем работала столовая , а вечером обычно показывали кинофильмы, шли танцы) был переполнен. Во время концерта мы смеялись до слез ... Очень любили тогда, в 30 – х годах, фильмы с участием Ильинского: «Облигация» , «Пат и Паташонок» и другие, впрочем , вскоре запрещенные или снятые с проката.
С октября 1937 года по ноябрь 1940 – го Помелов служил в Красной Арми, в конной артиллерии. Что такое конная артиллерия, Владимир Гаврилович познал сполна: сначала управлял 122 – миллиметровым орудием, которое возила шестерка лошадей, а потом 152 – миллиметровым – на восьмерке лошадей. Управление таким количеством лошадей, да еще тяжелым орудием дальнего боя, которое надо было не только везти на марше, но и уметь быстро развернуть в боевое положение, вести из которого точную стрельбу – дело сложное, требующее длительных, утомительных тренировок, а для лошадей – выездки. Но, как говорится, тяжело в ученье – легко в бою. Очень, очень пригодились позднее Владимиру Гавриловичу навыки, приобретенные тогда.
Вернувшись в первых числах ноября 1940 года в Молотовск, Помелов не узнал своего города – бывшего Судостроя: вдалеке, справа от железнодорожного вокзала, высилось здание ТЭЦ, кругом – новые, выросшие как грибы дома. В отделе кадров завода № 402 (ныне ПО «Севмашпредприятие»), куда он обратился на следующий после приезда день, его уговорили временно поработать в охране. Что ж, надо – значит надо. Не думал только В.Г. Помелов, что, придя поработать в охране, он свяжет с этой профессией всю свою дальнейшую трудовою биографию.
Навсегда запомнился день 22 июня 1941 года, когда по радио потрясенные горожане узнали о начале войны с фашистской Германией. В тот же день очень многие получили призывные повестки. А события развивались стремительно. Прилавки в магазинах стали пустеть буквально на глазах. Вскоре начались голод, цинга. Каждый день радио приносило все новые и новые тревожные вести: «Оставлен Минск», «Оставлен Киев». Владимир Гаврилович неоднократно писал заявления с просьбой отправить его на фронт. Но каждый раз получал отказ: «важные оборонные объекты тоже кому – то надо охранять».
Тогда, в 1941 году, когда уже шла война, довелось Помелову еще раз – последний – увидеть И.Т.Кирилкина. По городской улице на завод строем шла группа - 20 – 30 человек – заключенных ( все – инженеры, ведущие специалисты, руководители). Тут кто – то воскликнул: «Смотрите: там Кирилкин!»  Помелов всмотрелся внимательней – и точно, увидел со спины Кирилкина, шагавшего в общем строю.
На вопрос о том, много ли было тогда в городе заключенных, В.Г. Помелов отвечает, что много. Ему доводилось видеть, как колонной ведут заключенных на работу по улицам города. Если голова такой колонны шла через проходную завода № 402, то ее хвост находился еще в центре города – у Дома Советов. В мае 1942 года очередную просьбу Владимира Гавриловича об отправке на фронт удовлетворили, направив в Цигломень на краткосрочные курсы пулеметчиков. Учеба длилась недолго: уже в сентябре их – две с половиной тысячи курсантов – погрузили в вагоны – «телятники» ( по 90 человек в вагон) и доставили в Мичуринск, откуда спешно сформированные свежие дивизии бросали в самое пекло – под Сталинград. Старшине В.Г. Помелову выпало командовать 45 – миллиметровой пушкой в 387 – й стрелковой дивизии. Конечно, сорокапятка – не старая знакомая 152 – миллиметровая пушка: легче, да и возили ее уже не восемь, а только две мохнатые монгольские лошадки. Но ответственность у командира орудия тоже большая: сорокапятки рас-сматривались как важное средство против немецких танков и, в основном, устанавливались на самых танкоопасных направлениях. Несмотря на свой малый калибр, сорокапятка имела ряд преимуществ перед танком: более высокие скорострельность(10 – 12 выстрелов в минуту) и точность стрельбы: старались попасть не только в гусеницу или зазор между корпусом и башней, но и, что тоже бывало, в смотровую щель.
- Как происходили схватки с танками? Кругом сталинградская степь. Мы окопались и на позиции ждем очередного танкового прорыва. Сначала раздается гул танковых моторов. Самих танков еще не видно, но их гул становится все ближе и сильней. Вдруг из – за бугра на скорости выскакивает около 50 черных машин с белыми крестами на броне. Ну, кажется, все: верная смерть! Видно, как из – под неуклонно приближающихся вражеских гусениц летят снег, мерзлая земля. Мы открываем огонь. И … страх за свою жизнь куда – то уходит. Все помыслы только об одном: «Попасть! Опередить! Быстрее! Еще быстрее!» Бойцы орудийного расчета действуют быстро и четко. Вот встал, задымил один танк, затем второй, третий и … остальные поворачивают обратно. Значит, до следующей атаки есть передышка.Там, в голой сталинградской степи, «генерал Мороз» воевал не только против фашистов. От трескучего мороза, пронизывающего ветра не было пощады ни немцам, ни нам. В те дни я и отморозил ноги, медики потом лишь чудом спасли их от ампутации. Помню, как сотнями подходили к нашим позициям румынские солдаты – союзники фашист-кой Германии, просили взять в плен или хотя бы покормить. А мы им: «Сами три дня не ели, идите к черту!».Но, конечно, самый тяжелый бой был 10 марта 1943 года, бой, после которого в нашем полку из почти трех тысяч солдат в живых остались 80 человек, уже не думавших ни о жизни, ни о смерти.
После Сталинграда В.Г. Помелов участвовал в освобождении Ростова, Донбасса, Новочеркасска, штурмовал Перекоп и Севастополь. По рассказу Владимира Гавриловича чувствовалось, как с каждой военной операцией набирались боевого опыта солдаты, офицеры, военачальники Красной Армии.
Севастополь, в который со своей «сорокапяткой» вошел В.Г.Помелов, лежал в руинах. Кони с трудом находили себе дорогу на городских улицах, буквально заваленных трупами немецких солдат.
- Да, наша тогда брала. На моих глазах потопили десятки немецких кораблей, пытавшихся вырваться из севастопольской бухты. Происходило это следующим образом. Когда немецкий корабль с эвакуируемыми войсками давал «полный вперед» из бухты, на него в пике заходил наш бомбардировщик и раздавался взрыв. После того как успокаивалась вода, поднятая взрывом, лишь легкий дымок обозначал место нахождения только что уничтоженного корабля. Так повторялось с каждым следующим кораблем.
После Крыма военные дороги В.Г.Помелова и его «сорокапятки» прошли через Румынию в Болгарию, где и встретил он Победу, а потом еще целый год ждал демобилизации. Грудь фронтовика, возвращавшегося домой, в Молотовск, украшали солдатский орден Славы 3-й степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.».
Когда этот материал был написан и я показал его Владимиру Гавриловичу, нет ли где неточностей, он ответил:
- Все верно. Столь многое всколыхнулось сейчас в памяти. Извини, если голос дрожит. Не могу без волнения вспоминать военные годы, погибших на моих глазах товарищей …В музее «Звездочки» на встрече ветеранов войны с молодежью заведующий музеем В.Ф.Кологриев показал нам документальный фильм об освобождении города Калач (под Сталинградом) и предоставил слово мне. А я, участник боев, вспомнил ту кровавую мясорубку и … ничего не мог сказать. Невыносимо тяжелые воспоминания. Раньше я вспоминал военные ужасы  как что – то естественное, ведь это была война, опалившая всю страну. А сейчас, спустя многие мирные десятилетия, когда выросли поколения, не знающие войны, я иногда думаю: «Как люди смогли выдержать такое?».
Май 1946 года. После цветущих яблоневых садов Молдавии, мимо которых шел поезд, Молотовск показался Помелову каким – то особенно холодным и продуваемым северными ветрами. Работать пошел, конечно, на завод № 402 – сначала командиром роты, а затем начальником штаба военизированной охраны. А в 1956 году В.Г.Помелову предложили возглавить ВОХР на новом заводе № 893 (ныне «Звездочка»).
Согласился, и, как оказалось, надолго – до выхода на заслуженный отдых  в 1976 году. Завод № 893 – будущий флагман отечественного судоремонта – тогда, в 1956 году, был невелик: на Яграх среди сплошных песков стояли лишь два цеха (объекты 11 и 12), обнесенные скромненьким заборчиком. Людей на работу возили из города по железной дороге. Паровоз и прицепленные к нему два вагона были неотъемлемой частью жизни корабелов «Звездочки» той поры. Какой – либо пропускной режим отсутствовал: выйдя из вагона, заводчане сразу расходились по своим рабочим местам. Директором завода работал Т.В.Сафронов, запомнившийся В.Г.Помелову своей тактичностью, аккуратностью и скрупулезностью. Если Т.В.Сафронов давал какое – либо поручение, то делал очень детальный, может быть, излишне детальный инструктаж. А вскоре, в июне 1956 года, на завод пришел новый директор – Г.Л.Просянкин. Начались значительные перемены: сразу же был установлен про-пускной режим, и теперь все при выходе из прибывших на завод вагонов показывали стрелку ВОХР свои пропуска. Наведение порядка нравилось не всем. Некоторые рабочие ворчали: «Ну вот! Сколько работаю, а теперь требуют пропуск!». Впрочем, привыкли быстро.  
В дальнейшем, с ростом  завода, развивалась и его  военизированная охрана. В.Г.Помелов вспоминает:
- Когда построили 40 – й цех (а это на довольно значительном расстоянии от имевшихся тогда объектов 11 и 12), потребовалось расширить охраняемую территорию (с перспективой – практически до сегодняшних размеров) и срочно построить временную, хотя бы деревянную, проходную. Я нарисовал эскиз проходной, передал заместителю директора по капитальному строительству Б.А.Неволину, и мой «проект» был реализован.
Конечно, такая проходная – времянка не отвечала потребностям «Звездочки». Поэтому вскоре построили первую стационарную вахту – небольшое здание, в котором кроме ВОХР разместились отдел кадров и заводская МСЧ.
Однажды для встречи с коллективом охраны пришел директор предприятия Г.Л.Просянкин и первое что он сказал, увидев нашу скученность: «Да … Теснова-то».
Медсанчасти выделили другое помещение – в поселке, а в здании вахты остались лишь ВОХР и отдел кадров. Условия работы, конечно, значительно улучшились. Кстати, именно Г.Л.Просянкин возложил  на ВОХР основную тяжесть борьбы с пьянством на производстве: выявлять всех пьяных, пытающихся пройти через вахту. Когда начальники цехов жаловались Просянкину на «самоуправство» стрелков охраны, он отвечал: «Да поймите вы, что стрелки ВОХР делают большое дело, спасая вас, ваших добреньких мастеров в случае травм от ответственности за допуск к работе лиц, находящихся в нетрезвом состоянии!».
Военизированная охрана – не изолированная служба (как это может показаться на первый взгляд), а подразделение, живущее одной со всем коллективом предприятия жизнью. Рассказывая о своей работе на «Звездочке» в 1956 – 1976 годах, В.Г. Помелов вспоминает о многих событиях, очевидцем и участником которых он являлся (конечно, в рамках своих служебных обязанностей). Это авральная, длившаяся двое суток борьба за спасение строившейся наливной док – камеры (осень 1962 года), когда из – за разбушевавшегося урагана и поднявшегося уровня воды в море создалась реальная угроза затопления котлована; пожар в феврале 1965 года на одной из первых отремонтированных  предприятием атомных подлодок; ремонт и модернизация первого в мире атомного ледокола «Ленин» (1967 – 1970 годы) и многое – многое другое. События, дела, раздумья – то есть все то, что в конечном итоге и составляет стремительно летящую жизнь.

Александр БОБРЕЦОВ